Модель согласованности (рассказ)

(Перевод с английского. Аудио-версия доступна патронам.)

Меня разместили в маленькой металлической комнате и дали мне штаны, небольшое полотенце и мыло. Остальные из моей группы были рядом в похожих комнатах, все в том же здании, где мы проснулись. Кто-то спросил, можем ли мы выйти на улицу, но я не услышал ответа.

Через несколько дней я начал думать и понял, что раньше не думал. Это было похоже на второе пробуждение, с разочаровывающим вкусом. Не думать было приятно, но ты понимаешь это только когда все закончилось.

Абсурдность всего происходящего не давала думать, что я в тюрьме. Но никто не мог уйти, никто не видел солнечного света. Сеть туннелей соединяла все спальные блоки, большой склад, столовую и душевые. Полы и стены стабильно гудели: ночью, когда скатываешься с подушки, можно почуствовать, как вибрирует череп. Возможно, мы были под землей.

Мы начали разговаривать друг с другом. Никто не помнил ни прошлого, ни даже имен. И мужчины, и женщины среднего размера и веса, мы говорили на одном языке и выглядели одинаково.

“Эксперименты на людях” и “мы мертвы” были распространенными теориями. Я не мог отнестись ни к одной из них серьезно. Слишком просто, чтобы что-то объяснить.

Машины в столовой генерировали достаточно еды для всех. Еда по расписанию была единственной вещью, которая придавала структуру нашим дням. В другое время большинство из нас гуляли, участвовали в неглубоких разговорах и спали. Никакого желания, никакого творчества, никакой похоти. Если бы я не видел крови и кала, я бы вообще не подумал, что мы люди.

Лабиринт туннелей казался бесконечным. Некоторые двери были открыты и вели в другие похожие места, только в иной конфигурации. Те же пустые комнаты, склады, столовые и душевые. Я всегда возвращался до ужина, и однажды вечером заметил пустое место, где обычно бывает лысый парень. После этого его никто не видел.

Слухи о людях, заблудившихся в лабиринтах, стали реальностью.

Иногда я заходил очень далеко. В глубине конфигурации стали немного меняться: одни двери шли прямо в маленькие комнаты, другие - в склады разных размеров. На некоторых стенах были отверстия размером с палец, ведущие в темную пустоту.

Через месяц-два я сделал из полотенца сумку, накопил достаточно еды и ушёл в экспедицию. В маленьких комнатах было только две двери, так что я просто проходил насквозь. В больших комнатах было несколько дверей, поэтому я отмечал ту, откуда пришел, куском еды. Первая сотня комнат были почти идентичны. Потом я начал замечать небольшие различия. Иногда я находил на полу маленькие металлические штуки, какие-то болтики с маленькими шайбами. Я собирал их и отмечал ими двери. Иногда комнаты имели другой цвет освещения, как будто в какой-то момент кто-то пришёл и заменил лампочки.

В первую же ночь я понял, что стоило взять с собой подушку.

На следующий день было то же самое. Новые комнаты, новые двери, новые предметы на полу. Новое освещение. Одна комната быстро заполнилась металлическим эхом моего крика. Аккуратно сложенные кусочки человеческого трупа лежали в углу. Кости и то, что осталось от затвердевшей кожи, покрытые куском одежды, похожей на мою. Сердито, я пнул его, надеясь найти какие-нибудь признаки… чего-нибудь. Еды было на примерно 3 дня, так что мне пришлось начать возвращаться на второй день. Рискуя, я продолжал идти вперёд половину третьего дня, но всё было безнадежно и удушающе.

Не я один пытался исследовать лабиринты. Несколько человек и несколько групп пробовали другие направления. Наши вялотекущие дискуссии были полны страха, так как все делились одним и тем же опытом. Никто не говорил о трупах, но все знали о них.

Одна группа сообщила о встрече с другой группой, которая якобы давно ушла и случайно пересекла их путь. Более ранняя группа состояла из грубых, злых людей.

Спустя месяцы некоторые люди начали вспоминать свою жизнь, дома, детей. Я ничего не вспоминал. Их истории казались искусственными. Их миры совсем не пересекались. Никаких общих земель, культуры или даже типов имён.

Я встретил парня, который называл себя Туони. Он ходил в две одиночные экспедиции: один раз на четыре дня, второй раз почти на две недели. Чем глубже он уходил, тем больше трупов он находил. Нигде не было признаков борьбы, все трупы аккуратно сложены в угол и покрыты тканью.

Однажды мы отправились вместе. Еды было примерно на три недели. Через десять дней мы нашли свежее тело, лежащее к стене, руки вокруг груди, обнимающее себя в последний раз. Мы перенесли его в угол и накрыли его же рубашкой.

Две недели спустя мы вернулись, голодные и опустошенные.

Долгое время никто не никуда ходил. Медленно формировалась группа, которая решила уйти навсегда. Еда была единственной заботой, в остальном все части лабиринта были так же хороши, как и наша база. Часть персонала, работающего с генераторами пищи, присоединилась к группе. Оказалось, что мы все были в одной лодке. Персонал это такие же люди как мы, они лишь проснулись раньше. Персонал, который их разбудил, был старшим поколением, некоторые из них уже умерли от старости. По слухам, пра-персонал и пра-пра-персонал покинули базу навсегда, больше никогда не виделись.

Я присоединился к первой группе около пятнадцати человек, с постоянно растущей цепочкой поставок продовольствия. Мы передавали еду по цепочке с регулярными челноками. Была установлена система ротации, чтобы люди не сходили с ума, постоянно перемещаясь туда-сюда. Постепенно люди с самого начала цепи, ближе к пищевым генераторам, двигались вперед и заменяли тех, кто устал от поисков, потерялся или умер.

По слухам, все больше и больше людей просыпалось, у нас был стабильный запас новой крови, и через несколько лет никто не знал наверняка, наскольно длинна цепь и как далеко заходит ее острие. Я всегда оставался на острие. Мы все были по-прежнему вялые и инертные, у нас не было ни жесткой иерархии, ни дисциплины. Вся организация была довольно бесчеловечной, неуверенной в себе. Ни у кого не было ни надежды, ни депрессии. Мы просто делали свою работу, какой бы бессмысленной она ни казалась.

Примерно раз в несколько лет мы встречали цепочку людей, не зная наверняка, наша ли это цепочка или совершенно другая группа совершенно иного происхождения. Это не имело большого значения, в этот момент целью было продолжать до тех пор, пока есть новая необозначенная территория.

Однажды ночью я вспомнил о своем рождении.

Вкус металла, сухость во рту, жгучие ощущения где-то ниже талии, прерывистые звуки какой-то машины. Как будто мое тело было включено командой механиков, следуя строгим инструкциям. Со мной обращались, как с машиной, с полным пренебрежением к человечности. Секундой позже я смог спросить человека сверху: “Что?”

Человек, казалось, понял меня. Возможно, что-то случилось, и это врач. Его одежда не соответствовала моему предположению. Старая серая рубашка не внушала доверия.

Я подумал, что ко мне возвращается логика.

“Дыши, не вставай”, - сказал он. Я проигнорировал совет и попытался поднять две мягкие подушки - мои бесполезные руки. Вся энергия ушла на то, чтобы немного поднять их, и они тут же глухо упали на мою грудь.

Ощущение жжения неуклонно нарастало, и вскоре я почувствовал, как в мои глаза попали соленые бусины пота. Это был вызванный болью, нездоровый, лихорадочный вид пота. Сухой рот произвёл жуткий крик, едва громкий, чтобы сделать эхо. Мы были в каком-то складе или ангаре.

Ничего.

Потом я проснулся снова, кто знает, сколько минут или дней спустя, с пятью невысокими парнями вокруг. “Он проснулся. Пошли, - сказал один из них, и моя кровать начала катиться вперед. На этот раз я почувствовал себя немного сильнее и попытался наклонить голову, чтобы посмотреть вперед. Ужас заполнил мою реальность, когда я смотрел на два черных пня вместо ног. Это выглядело слишком жутко, чтобы быть реальностью. Темные щели и трещины следовали от остаток колен вверх под рубашку. Меня как будто изтерзала молния. Физическая боль никогда не была реальной, это была просто разминка перед истиной: страхом. Страх заполнил весь мой мир. Я не был в аду, я был адом.

Проснулся в маленькой комнате. Синий свет сзади. Мои ноги в порядке, но я не могу надеяться. Кровать снова начала двигаться, я вернулся в ничто.

Потом случилось это.

Мы дошли до большого пустого зала с гигантскими дверями и тяжелыми рычагами. Нажав на рычаги, мы открыли двери и впервые нашли что-то не похожее на тысячи предыдущих комнат. Нас было всего шестеро - типичная экспедиция острия цепи.

Впервые с момента рождения на мне образовался тот больной солёный пот. Сам факт того, что это место отличается от абсолютно всего, что я когда-либо видел, заставил меня содрогнуться, и наступило отчаяние нового вида. Странно. Разве я не надеялся найти что-то новое?

Мы закрыли за собой дверь, зажёгся свет, начали жужжать машины. Потолки и полы превратились в экраны, заполненные символами и линиями. Несколько стульев, слегка крупноватых для наших тел, поднялись из-под пола. Наконец, целая стена открылась, показав нам ослепительную пустоту звездного неба. Мы достигли кабины пилотов этого бесконечного космического корабля.

Волнение быстро превратилось в пустоту. Теперь мы были уверены, что выхода нет. Это не здание, из которого мы могли бы сбежать, не подземная тюрьма, из которой мы могли бы выкопать выход. Это настоящая тюрьма.

Управление в кабине пилота было совершенно непонятным. Кнопки, рычаги, ручки, экраны - ничто никак не реагировало на наши действия. Похоже, что корабль был в рабочем состоянии, но мы просто не умеем им управлять.

Так мы жыли дальше. Ели, исследовали новые направления, пробовали новые комбинации кнопок. Старели, умирали, будили больше людей. Наша группа из шести человек старела медленнее, чем те, что были позади. Те, кто оставался у генераторов пищи, были давно мертвы, насколько мы знали. Их заменили недавно пробужденные.

Это продолжалось до того дня, пока мы не увидели в окне еще один корабль. Он просто появился и сразу же связался с нами через видеоэкран. Мы увидели других людей, таких же, как мы, в аналогичной комнате, в той же одежде, в том же отчаянии и пустоте.

Как только связь была установлена и мы даже не успели понять, что произошло, огни в кабине загорелись красным цветом, и на экранах стало видно, что было активировано какое-то оружие. Тут же их корабль как будто отрастил конечность - огромная брутальная секция вылезла со дна и медленно повернулась в нашу сторону. Еще никто ничего не сказал, но все поняли, что мы направляем смертоносное оружие друг на друга.

“Пожалуйста, не стреляйте, мы ничего не делаем”, - сказал я.

“Мы не понимаем, что происходит”, ответил один из дюжины безликих людей.

Это правда? Если они начали так же как мы, но потом каким-то образом научились управлять кораблем, возможно, они пытаются обмануть нас. Может, это плохие люди, уничтожающие корабли ради… Ради чего? Скорее всего их корабль так же бесплоден, как и наш. Может быть, их пищевые генераторы были повреждены.

Они могут думать то же самое. Что, если мы управляем нашим кораблем, и мы направили на них оружение осознанно? Хорошая причина стрелять первыми.

“Что нам делать?”

“Я не понимаю” - сказал я. Потом все закончилось.

“Это самая жестокая, бесчеловечная и экзистенциально ужасная идея, которую я когда-либо слышал!” - сказал Менеджер Третий. Другие кивали кивками в стиле “Да, конечно, но…”. Завершилась длинная презентация проекта “Модель согласованности”, комната была заполнена кивками как многоточие…

“Забудем на секунду о фундаментальной проблеме бесконечного снижения энтропии в сравнительно небольшом регионе Вселенной”. Вы ведь знаете, что не-энтропия - это ограниченный ресурс? Но давайте забудем об этом. Давайте просто поговорим об эффективности. Как вы собираетесь оправдать идею отправки бесчисленного множества крайне энергоемких кораблей, поддерживающих миллионы человекоподобных сущностей, и это еще не считая того, что большинство кораблей будут бесконечно уничтожать друг друга, бесконечно восстанавливать себя, потребляя при этом неэнтропию. Ваш план по ускорению тепловой смерти Вселенной?”

Новая волна кивков.

“Я отвечу по порядку”, - сказал ведущий. “Во-первых, да, неэнтропия ограничена во Вселенной, но помните, откуда взялась технология самовосстановления кораблей. Не из этого мира. Мы не знаем, как она работает, но мы предполагаем, что источник энергии не находится в текущей вселенной”.

“Это утверждение не доказано”, - сказал кто-то из длинного стола.

“Неправильно. Это утверждение недоказуемо. Большая разница. Мы не можем доказать, что она исходит из этой вселенной, и единственный способ доказать это - это буквально наблюдать за каждой частицей, что на данном этапе развития невозможно. Мы продолжим с предположением, что энергия исходит извне, и я беру на себя полную ответственность за это”.

“Вы берете на себя полную ответственность за эту вселенную?” сказал другой голос.

“В конце концов, это моя работа. Если я сделаю ошибку, мы неизбежно перейдем к другому проекту”. Теперь, продолжая, тепловая смерть и потребление энергии больше не являются актуальными проблемами. Я понимаю, что ваша главная забота, менеджер, - это эффективность и жестокость. Я не могу говорить о жестокости: сознание - это не моя сфера компетенции. Что касается эффективности использования времени, то это действительно лучший способ, который исходит из наших моделей. Цель - последовательное освоение всех регионов космоса. Но мы не знаем, что там. Мы не можем планировать, мы не обладаем достаточной вычислительной мощностью, чтобы учесть все возможности. Единственная рациональная альтернатива - отложить вычисления, отложить любую работу, связанную с адаптацией к неизвестным условиям.

“Как бы нам не нравилась органическая природа эволюции, она должна применяться к полуорганическим системам, таким как космос, и полуорганическим задачам, таким как исследование. Было бы глупо не использовать этот странный инопланетный ресурс, который нам был дан. Пусть корабли двигаются в случайных направлениях. Пусть органические существа на борту эволюционируют в настоящих пилотов. Пусть они сражаются за ресурсы. Пусть те, кто не может эволюционировать, умирают и перерождаются, лучше и сильнее.”.

“Как скоро мы увидим результаты?” сказал менеджер Третий.

“С миллионом кораблей в начале и нечетным количеством автономных заводов, потребуется миллиард лет местного времени, чтобы полностью охватить достижимый регион”. Предполагается, что каждый корабль умрёт и переродится не менее десяти миллионов раз. Но нам не нужно ждать, в этом вся прелесть. Мы можем остановиться или выйти, а затем вернуться через несколько дней”.

“Мне тяжело нести бремя такого объема сознательной боли. Все эти люди…”

“Органические сущности, менеджер. Не люди.”

“Я бы поспорил, если бы у меня было больше сил. Возможно, они больше похожи на людей, чем мы…”

На этот раз никаких кивков.

“Так или иначе, эти сущности создаются и поддерживаются живыми кораблями. Мы не причиняем боль сущностям, мы просто не запрещаем сущностям быть созданными. Большая разница.”

“Вы бы взяли на себя всю ответственность за это тоже?”

“Здесь нечего брать, менеджер. Как я уже сказал, это не моя область компетенции. Что касается законодательства, то, как вы хорошо знаете, вещи, созданные чужими кораблями - это чужие вещи и не наша забота”.

“Ну. У меня нет лучшей альтернативы, не так ли?”

“Похоже на то, менеджер. Продолжим?”

“Да. Давайте попробуем и посмотрим. Надеюсь, на следующей неделе у другой команды появится идея получше.”

Меня разместили в маленькой металлической комнате и дали мне штаны, маленькое полотенце и мыло. Остальные из моей группы были рядом в похожих комнатах, все в том же здании, где мы проснулись. Кто-то спросил, можем ли мы выйти на улицу, но я не услышал ответа.

Все эти люди… Если они помнят так мало, как я, то я могу быть тем, кем захочу. Даже их начальником. Царём. Посмотрите на них. Едва ходят. Потерянные в неуверенности. Слабые.

Вот что такое свобода, понял я. Там, где они ничего не видят, я вижу что угодно. Положив голову на подушку, я чувствую, как мой череп вибрирует от пола. Я чувствую огромную силу этого места, что бы это ни было.

Неважно, что это за место, я думаю про себя, и засыпаю, улыбаясь.